– Мне нужен простор. Позвольте взять ваш жакет?

– Да, благодарю вас.

Пока Дора вешала норковый жакет в шкаф, Онория бродила по комнате.

– Я была очень разочарована, найдя магазин закрытым, и заглянула в витрину. Но это… – она провела пальцем по изящной лампе в стиле арт деко… – это просто восхитительно.

– Самое чудесное в моем бизнесе то, что я могу жить среди своих товаров столько, сколько захочу. Выпьете кофе? Чаю?

– Я с удовольствием выпила бы кофе, если вас это не затруднит.

– Вовсе нет. Пожалуйста, садитесь, не стесняйтесь.

– Благодарю вас.

Онория не считала себя любопытной… просто заинтересованной. И ей понравился вид на шумную и претенциозную Саут-стрит, как и обстановка квартиры, очень уютная, несмотря на некоторую эклектичность и театральность. Да, чудесная квартира… и зеркальное отражение личности Доры.

Дора внесла поднос с ярким керамическим кофейным сервизом, пытаясь придумать предлог, чтобы улизнуть в ванную и хотя бы подкрасить губы.

Онория быстро освободила часть журнального столика.

– Какой чудесный аромат! Лепешки? – Ее глаза засверкали. – Какая прелесть.

– Я всегда держу под рукой лепешки. В них есть что-то очень домашнее.

Онория рассмеялась и уселась поудобнее.

– Я ценю вашу тактичность. Вы даже не спросили, почему я появилась у вашей двери в девять часов утра. – Онория изящно отпила кофе, замерла на мгновение и сделала еще один глоток. – Необыкновенно.

– Я рада, что вам нравится. – Дора помолчала, пока Онория намазывала лепешку черносмородиновым джемом. – Если честно, мне труднее не расспрашивать вас о картине.

– Изумительно. – Онория задержала кусочек лепешки на языке, затем чуть вздохнула и проглотила его. – Дорогая, моя мама была бы восхищена вами. Я не пробовала ничего вкуснее с тех пор, как она умерла.

– Я с удовольствием дам вам рецепт для вашего повара.

– Благодарю вас. А теперь… – Онория выпрямилась в кресле, балансируя чашкой и блюдечком с поразительной ловкостью, доступной только представительницам высшего класса. – Полагаю, мы с вами можем обменяться информацией.

– Я не совсем понимаю.

– Мой внук просит меня приютить в моем доме некую картину и позволить его старой подружке поработать над ней. Все это под защитой полиции и в строжайшей секретности. – Онория улыбнулась и чуть склонила голову. – Естественно, эта просьба не сопровождается никакими объяснениями.

– Естественно, – подтвердила Дора с такой же заговорщической улыбкой. – Просветите меня, миссис Роджерс, почему мы терпим все это?

– Зовите меня Рией… мой муж всегда так меня называл. Мы терпим его, дорогое дитя, потому что он нам небезразличен. – Многозначительная пауза. – Я права?

– Да. Да, вы правы. Но это не дает никаких прав ему. – Раздражение вспыхнуло в Доре с новой силой. – Рия, я расскажу вам все, что знаю, потом вы расскажете мне о ваших результатах.

– Именно это я и имела в виду.

Дора начала с самого начала. Конечно, она предполагала, что понимает причины, по которым Джед держит свою бабушку в неведении, однако он вполне осознанно втянул Онорию в рискованное предприятие. Дора решила, что старая дама имеет право знать все.

Онория слушала, не перебивая. Ее реакция выражалась лишь в том, что иногда темнели глаза, строго поджимались губы, приподнимались красивые брови. Сказывалось безупречное воспитание. И самообладание.

Вот от кого Джед унаследовал железную волю, подумала Дора.

– Вы пережили ужасные моменты, – наконец сказала Онория.

– Миссис Лайл пострадала гораздо больше. И что бы ни говорил Джед, я чувствую себя виноватой.

– Конечно, дорогая. – Решительное согласие утешило Дору больше, чем дюжина вежливых протестов. – Иначе вы не были бы тем, кто вы есть. Этот Ди Карло… – Онория произнесла имя с отвращением, сдерживаемым хорошими манерами. – Власти представляют, где он может прятаться?

– Вряд ли. А если и знают, то не сочли нужным сказать мне.

– Типично мужское поведение. Я думаю, его корни уходят в те времена, когда мужчины выползали из пещер и охотились на мамонтов с камнями и палками. Добытчики. – Онория улыбнулась с восхитившей Дору снисходительностью– Женщины, естественно, оставались в грязных темных пещерах рожать детей, дубить шкуры и варить мясо на кострах из высохших экскрементов.

– Джед даже не сказал мне, что собирается делать с этой картиной.

– Вот видите! – Удовлетворенная подтверждением своей точки зрения, Онория подлила кофе себе и Доре. – Как бы я хотела рассказать вам о его планах, но он не счел нужным поделиться ими даже со мной. Однако я могу рассказать вам о самой картине. Она бесподобна. – Лицо Онории просияло. – Конечно, еще предстоит экспертиза, но я уверена, что это подлинный Моне. Один из его этюдов с кувшинками. – Ее глаза подернулись мечтательной дымкой, голос стал нежным. – А свет… прозрачный и лирический. Та мягкая непреодолимая сила, что втягивает вас в картину, заставляет ощущать запах влажных цветов и стоячей воды. – Ее глаза снова прояснились. – Он нарисовал более семнадцати этюдов в этой серии.

– Я знаю. Из импрессионистов я больше всего люблю Моне. Никогда не думала, что окажусь собственницей его этюда, пусть даже косвенно.

– У меня есть один этюд с садом… подарок моего мужа на нашу десятую годовщину. Рядом они смотрятся потрясающе. Я поставила обе картины рядом в спальне, смотрю на них и рыдаю. Как бы хотелось верить, что Ди Карло украл ее из-за красоты, а не цены. Тогда я смогла бы понять.

– Я ее купила, а мне даже не разрешили посмотреть.

Я просыпаюсь утром, кровать пуста. Джед смылся и не сказал мне, куда и зачем. Даже не сунул записку под магнит на холодильнике. Мне кажется…

Дора в ужасе осеклась, только сейчас осознав, что жалуется бабушке Джеда. Его бабушке! И тихо сказала:

– Простите.

– Ничего, ничего. – Онория рассмеялась. – О господи. Я просто в восторге. Дорогая моя, надеюсь, когда он вернется, вы сдерете с него шкуру. Необходимо, чтобы это сделал кто-то, кто его любит. Видит бог, слишком часто этим занимались те, кто его не любил. А это совсем другое дело.

– Да, наверное. – Смущение почти испарилось, но злость осталась. – Миссис Роджерс… Рия, я бы не хотела, чтобы вы думали, будто я обычно… вступаю в интимные отношения со своими жильцами.

– Вы все еще думаете, что можете шокировать меня. – Удовлетворенная реакцией Доры, Онория улыбнулась и взяла вторую лепешку. – Хотите, я расскажу вам, почему вышла замуж за дедушку Джеда? Он был невероятно красивым мужчиной… белокурым сексапильным атлетом. Другими словами, меня охватило вожделение.

Онория изящно надкусила лепешку.